Судейская этика: понятие и санкции за нарушение
2019-11-22

В качестве исходного пункта исследования проблем судейской этики можно уверенно принять знаменитый афоризм А.Ф. Кони: [...]

Блог

Судейская этика: понятие и санкции за нарушение

В качестве исходного пункта исследования проблем судейской этики можно уверенно принять знаменитый афоризм А.Ф. Кони: «Постановка звания судьи, пределы свободы его самодеятельности, обязательные правила его действий и нравственные требования, предъявляемые к нему, дают ясную картину состояния… правосудия в известное время и в известном месте. Отношение общественного мнения к судьям рисует, в общих чертах, и характер производимого ими суда»[1].

Требования к нравственным качествам судьи, диапазон нарушений, которые могут квалифицироваться в качестве моральных, реакция государства на девиантное поведение, отклоняющееся от этих стандартов, постоянное и повсеместное укрепление этических начал в системе принципов профессиональной деятельности судей в современных условиях позволяют составить общее впечатление о «внутреннем облике», сущностных характеристиках конкретной судебной системы (социально-политический аспект).

Исследование нюансов судейской этики сопряжено с вопросами общетеоретического и даже философского порядка. Может ли квалифицироваться в качестве правонарушения акт (действие, бездействие, решение), который по своей природе является не правовым, а этическим (моральным, нравственным)? Допустимо ли в этой связи привлечение к юридической (дисциплинарной) ответственности за неюридические, по сути, нарушения? Двойная (моральная и юридическая) ответственность[2] вряд ли может считаться соответствующей принципам справедливости и соразмерности наказания (юридический аспект).

Согласно пп. 2 п. 1 ст. 28 Конституционного закона «О судебной системе и статусе судей Республики Казахстан» (далее — Конституционный закон) на судью возлагаются обязанности двух типов: (1) конституционный долг по надлежащему отправлению правосудия и (2) необходимость следовать во внеслужебных отношениях требованиям судейской этики. За совершение порочащего проступка, противоречащего судейской этике, судья может быть привлечен к дисциплинарной ответственности (пп. 2 ч. 3 п. 1 ст. 39 Конституционного закона).

Юридической формулой, объединяющей различные элементы должного в поведении судьи, выступает общее требование «избегать всего, что могло бы опорочить авторитет, достоинство судьи или вызвать сомнения в его честности, справедливости, объективности и беспристрастности», прописанное в отмеченной выше конституционной норме (пп. 2 п. 1 ст. 28).

В связи с разграничением обязательных для судьи предписаний на юридические и этические в специальной литературе предлагается различать два базовых понятия: «судебные обязанности» (обязанности судьи по осуществлению правосудия, закрепленные в конституционных и сугубо процессуальных нормах) и «судейские обязанности» (обязанности судьи за рамками процесса, в том числе в повседневной жизни). Развитие этой дискуссии привело к предложениям о разделении судейской (С.А. Пашин, И. Иванцов и др.) и судебной (Г.Ф. Гроский, А.Ф. Закомлистов, Д.П. Котов и др.) этики. По мнению М.И. Клеандрова, понятие «судейская этика» — общее, родовое, а «судебная этика» — видовое[3].

Стремление законодателя регламентировать не только профессиональную, но и частную жизнь судьи нельзя считать самобытным нюансом (apies iures) казахстанского права. Это положение известно многим иностранным юридическим системам, в том числе правопорядкам экономически более развитых стран. Что особенно важно, это общая глобальная тенденция. Механизмы, предусматривающие всестороннюю регламентацию статуса судьи в профессиональной, социальной и личной жизни, реципируются национальными доктринами из международного законодательства и международной правоприменительной практики.

В Основных принципах независимости судебных органов, одобренных резолюциями Генеральной Ассамблеи ООН от 29.11.1985 г. № 40/32 и от 13.12.1985 г. № 40/146 (далее — Основные принципы), закреплена обязанность судей «всегда вести себя таким образом, чтобы обеспечить уважение к своей должности» (п. 8). Будучи воплощенным в норме международного права, это этическое установление автоматически стало юридическим предписанием, базовым правилом деловой и повседневной жизни судьи. Пунктом 18 Основных принципов допускается отстранение от должности и увольнение судей «по причине… поведения, делающего их несоответствующими занимаемой должности». Предусматривается приемлемым определение стандартов должного поведения в специальных корпоративных сводах — «правилах судебного поведения» (п. 19 Основных принципов).

Процедурные особенности внедрения Основных принципов на национальном и межрегиональном уровне, сформулированные в Резолюции Экономического и Социального Совета ООН от 24.05.1989 г. № 1989/60 («Процедуры эффективного осуществления Основных принципов независимости судебных органов»), предписывают пресечение любых попыток назначения (избрания) на должность судьи лиц, не отвечающих Основным принципам (процедуры 2 и 3).

В Бангалорских принципах поведения судей (Гаага, 26.11.2002 г.) высокие стандарты образа жизни и действий судей прямо объявляются гарантией поддержания и роста общественного доверия к судебным органам и их независимости (п. 1.6., п. 2.2.). Такие стандарты должны быть безупречными «даже на взгляд стороннего наблюдателя» (п. 1.3., п. 3.1., п. 2.5.). Специальный раздел Бангалорских принципов посвящен соблюдению судьей этических норм и необходимости повсеместной демонстрации следования нравственным требованиям (п. 4.1. — п. 4.16.). Эти обязанности объявляются неотъемлемым элементом профессии судьи. Так, не допускается некорректное поведение «при осуществлении любых действий, связанных с должностью». Формулировка «связанных с должностью» предполагает самый широкий контекст, поскольку и в частной жизни судья остается обладателем судебной власти. Он не вправе использовать «авторитет должности» в быту и должен всегда заботится о его поддержании, в том числе при осуществлении личных прав. Судья обязан учитывать «постоянное внимание со стороны общественности», вынуждающее его «добровольно и охотно» принимать самоограничения, которые «рядовому гражданину… могли бы показаться обременительными». Осведомленность судьи о любых своих интересах презюмируется. Он должен выполнять разумные меры для «получения информации о материальных интересах членов своей семьи», исключая тем самым влияние на правосудие с их стороны. Педагогика, литература, публичные выступления, участие в официальных и общественных мероприятиях, прочая разрешенная судье непрофильная деятельность допускается при условии, если она совместима с высоким статусом должности и не препятствует надлежащему исполнению первоочередных профессиональных обязанностей. Судья отвечает за своих подчиненных по службе, если последние влияют (стремятся влиять) на процесс отправления правосудия.

Соблюдение судьей традиционных моральных ценностей, проявление им конструктивной сдержанности по поводу «постоянной критики» в его адрес, воздержание от публичных комментариев в СМИ, умение «в любых ситуациях вести себя подобающим образом» признаются критериями судейского профессионализма в Бордосской декларации «О судьях и прокурорах в демократическом обществе» от 18.11.2009 г. (п. 10, п. 39, п. 41, п. 42).

Укрепление идеи независимого, объективного и справедливого правосудия через призму морально-нравственных ценностей, обязательных для соблюдения каждым судьей, поддерживается Европейским судом по правам человека (далее — ЕСПЧ). Данная инстанция фактически аккумулирует общеевропейскую судебную доктрину, предопределяет в своих позициях по конкретным спорам вектор ее развития на региональном уровне, олицетворяет собой передовой рубеж судебного правотворчества. Близкими представляются и традиции континентального права, в рамках которых ЕСПЧ рассматривает подавляющее большинство споров. Поэтому опыт ЕСПЧ может учитываться по данному вопросу.

В постановлении от 05.02.2009 г. по делу «Олуич против Хорватии» (Olujic v. Croatia) ЕСПЧ признал преждевременным и недопустимым интервью руководителя Национального судебного совета Хорватии, предоставленное местным СМИ до рассмотрения хорватским Конституционным судом заявления бывшего председателя Верховного суда этой страны, отстраненного от должности по обвинению в сексуальных контактах с несовершеннолетними и связях с криминальными авторитетами.

В постановлении от 31.07.2012 г. по делу «Дактарас против Литвы» (Daktaras v. Lithuania) ЕСПЧ также призвал к осторожности и тщательном выборе публичных формулировок как одном из критериев объективной беспристрастности суда, стимулирующей в условиях демократического общества уверенность граждан в судебной системе, а также уверенность участников процесса в независимом и справедливом разбирательстве.

В постановлении от 25.07.2001 г. по делу «Перна против Италии» (Perna v. Italy) ЕСПЧ связал нарушение объективной беспристрастности в ходе судебного разбирательства с фактом активной политической деятельности судьи, подвергавшегося неизбежной критике со стороны прессы.

Постановлением от 12.02.2004 г. по делу «Стек-Риш и другие против Лихтенштейна» (Steck-Risch and others v. Liechtenstein) ЕСПЧ констатировал недопустимость с точки зрения независимого, объективного и справедливого разрешения конкретного спора факт работы в разноуровневых судебных инстанциях судей, занимавшихся разрешением спора и объединенных корпоративностью интересов за счет того, что ранее они состояли адвокатами в одной организации.

Необходимость добровольной социальной изоляции для развития судебной карьеры подчеркивалась в постановлении ЕСПЧ от 17.02.2004 г. по делу «Маэстри против Италии» (Maestri v. Italy). Кроме того, Европейский суд обратил внимание на недопустимость перенесения в судейскую среду профессиональных стереотипов, свойственных другим правоохранительным компетенциям (прокурора, следователя, нотариуса, адвоката и т.д.). В отличие от прочих профессий, как в очередной раз подтвердил ЕСПЧ, должность судьи связана с «ограниченностью социальных контактов»[4].

В особом мнении судьи Уолша, прилагаемом к постановлению ЕСПЧ от 01.07.1997 г. по делу «Рольф Густафсон против Швеции» (Rolf Gustafson v. Sweden), обращается внимание на необходимость всестороннего рассмотрения спора, даже если заявленное «право» не подтверждается согласно внутреннему законодательству (nudum ius или, например, obligationes naturalis)[5]. В противном случае, как пояснил судья Уолш, имеет место недопустимое и неэтичное самоустранение суда от осуществления своих конституционных полномочий.

В своем постановлении от 10.05.2011 г. по делу «Z. и другие против Соединенного Королевства» (Z. and others v. United Kingdom) ЕСПЧ, признавая сложность и деликатность отдельных дел, не согласился с возможностью оправдывать отказные вердикты национальных судов соображениями публичной политики и отсутствием «потенциальных контрсоображений, чтобы превзойти такую политику». В цивилистическом обобщении, представленном К.И. Скловским[6], проблема рассмотрения и разрешения экономических споров с участием государства на стороне истца или ответчика (налоговых, таможенных, антимонопольных, в сфере государственных закупок и других), действительно, выходит за рамки «чисто» юридической и становится в большей мере этической.

В рассмотренных выше и многих других итоговых решениях Европейский суд прямо подтвердил важное правовое значение требований судейской этики и применил к конкретным государствам-ответчикам юридические санкции по жалобам граждан-заявителей за отклонение отдельных судей, судебных инстанций и судебной системы в целом от высоких нравственных стандартов.

Казахстан не участвует в Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Европейской конвенции по правам человека) (Рим, 04.11.1950 г.), поэтому прецеденты ЕСПЧ не имеют для Республики непосредственного юридического значения. Однако, будучи членом ООН, Республика присоединилась к одной из системообразующих конвенций в сфере прав и свобод человека и гражданина — Международному пакту о гражданских и политических правах (Нью-Йорк, 16.12.1966 г.). Отсюда вытекает возможность для казахстанских заявителей при исчерпании средств судебного урегулирования на местном уровне обращаться в Комитет по правам человека ООН[7], использующий схожие требования судейской этики, выраженные в рассмотренных выше международных актах и судебных позициях ЕСПЧ. Критерии этичности поведения судей являются, таким образом, трансграничными и охватываются на данном этапе развития теории судейской этики специальным понятием «международной морали»[8]. Удручает явная политическая составляющая отдельных решений ЕСПЧ (к вопросу об этичности правосудия!) в свете известных геополитических реалий. («А судьи кто?..»)

В силу принципиальной позиции политического суверена, отвечающей отмеченным глобальным тенденциям правотворчества и правоприменения в анализируемой социальной сфере, этическая норма, предписывающая определенное поведение судьи в профессии и повседневной жизни, становится устойчивым юридическим правилом, имплементированным в Конституционном законе (пп. 2 п. 1 ст. 28, пп. 2 ч. 3 п. 1 ст. 39). В итоге обеспечивается прямая взаимосвязь (нормативное единство) положений Кодекса судейской этики (далее — Кодекс) с установлениями законодательства, раскрывающими механизм дисциплинарной ответственности судьи. Этические составы последовательно трансформируются в составы юридические. Следовательно, привлечение судьи к дисциплинарной ответственности за те или иные этические проступки, является фактически обоснованной, логически оправданной и правомерной реакцией на этическое, по сути, нарушение.

Кодекс устанавливает базовые, обязательные для каждого судьи правила поведения при отправлении правосудия, в юридическом обиходе (например, в процессе общения с коллегами, публичных выступлениях, преподавательской деятельности) и в быту. Идеологическими и духовными основаниями этих правил являются нравственные постулаты как исходные начала любой юридической нормы (идеи добросовестности, разумности, справедливости, незлоупотребления правами и т.д.), а также международные стандарты в сфере правосудия и поведения судей.

В свою очередь с учетом этических предписаний Кодекса формулируются юридические нормы, закрепляющие требования к поведению судей в профессиональной и повседневной жизни: профильные установления законодательства Республики Казахстан (нормы прямого действия и презумпции) о судебной системе и статусе судей, о государственной службе, о борьбе с коррупцией и другие специальные нормы, а также положения систематизированной судебной доктрины[9] и практика Высшего Судебного Совета Республики Казахстан по дисциплинарным делам.

Кодекс судейской этики, нормы которого комментируются далее, в частности, предписывает судье «избегать любых действий, которые могут привести к умалению авторитета судебной власти» и повлечь репутационные потери (ч. 3 ст. 1), «обеспечивать высокую культуру ведения судебного заседания, вести себя достойно, вежливо и требовать такого же поведения от участников процесса» (ч. 2 ст. 2). Представляется, только культурный, высокообразованный, интеллигентный, стрессоустойчивый человек физически, интеллектуально, психологически способен повседневно выполнять этот стандарт. Иначе формирование и поддержание «уверенности общества» (ч. 3 ст. 2) в судье оказывается неисполнимым догматом, превращается в оторванную от жизни декларацию. Отсюда вытекают соответствующие требования к судьям и кандидатам на эту должность. Этические нормы ст. 2 и ст. 4 Кодекса взаимосвязаны, имеют близкое смысловое содержание, отличаются только сферой их применения: профессиональная или бытовая деятельность судьи. Важный нюанс закреплен в ч. 1 ст. 3 — требование об уклонении от публичной оценки судебных актов и публичных комментариев. Поскольку любое публичное заявление может вызвать критику, спровоцировать полемику, оно создает потенциальный риск умаления репутации судебной системы в целом и несет угрозу нарушения интересов правосудия. Следовательно, нормы ст. 3 Кодекса должны толковаться максимально консервативно — оценка судебных актов осуществляется судьей в рамках своих конституционных полномочий по пересмотру этого судебного акта, при выработке единой судебной практики, в научной и педагогической деятельности, в иных прямо предусмотренных законом случаях. Аналогичный стандарт касается комментирования судьей норм закона — абстрактная, неаргументированная критика в адрес законодателя запрещена (ч. 1 ст. 5). Высокая, творческая научно-практическая полемика не просто разрешается (ч. 2 ст. 5), а рекомендуется (ч. 3 ст. 5). Любые публичные мероприятия судье противопоказаны, если, например, они не связаны с научной и педагогической деятельностью. В том числе, как представляется, нежелательны блоги, личные страницы в социальных сетях и т.п. Подобные ограничения «красной нитью» проходят через ряд положений Кодекса (ст. 2, ст. 3, ст. 6, ст. 7, ст. 8 и т.д.). Если в отношении обычного гражданина действует презумпция знания законодательства (п. 1 ст. 34 Конституции в нормативном единстве с пп. 2 ч. 7 ст. 76 ГПК), то знание закона судьей — его моральный долг (ч. 3 ст. 5 Кодекса), сопоставимый, по сути, с конституционной обязанностью (ч. 1 п. 3 ст. 1 Конституционного закона), ведь невозможно «подчиняться только Конституции и закону», не зная соответствующих норм. Кроме того, «судья должен следовать общепринятым принципам морали и нравственности, а также международным стандартам в области правосудия и поведения судей» (ч. 2 ст. 13). Казахстанское судейское сообщество при утверждении Кодекса не стало углубляться в тонкости зарубежной правоприменительной практики по вопросу о политических амбициях судьи — политические должности для нашего судьи закрыты (ч. 1 ст. 6). Обращение за содействием правоохранительных органов по поводу нелицеприятных заметок в СМИ допускается «в исключительных случаях» (ч. 3 ст. 9). Такова особенность профессии: любое подобное дело, возбужденное по заявлению судьи, действующему в личных интересах, может стать предметом судебного разбирательства, значит, существует риск ангажированности. Судья не вправе провоцировать конфликт интересов в рамках судебной системы и умалять, тем самым, авторитет судебной власти. Кодекс подразумевает разумный контроль судьи за поведением членов семьи, родных, близких и знакомых (ст. 10 — ст. 12). Изложенные требования в равной мере распространяются на судей в отставке (ч. 1 ст. 13 Кодекса).

Рассмотренные традиционные положения восприняты из множества профильных источников (Руководящие принципы о роли лиц, осуществляющих судебное преследование (ООН, 1990 г.), Всеобщая хартия судей (Тайбэй, 17.11.1999 г.), Заключение КСЕС № 3 (2002) «О принципах и правилах, регулирующих профессиональное поведение судей, в частности, этических нормах, несовместимом с должностью поведении и беспристрастности» и т.д.). Кодекс, таким образом, отвечает высоким мировым стандартам. В нем проводится высокая гуманитарная идея: компетентное и независимое правосудие, осуществляемое в соответствии с началами справедливости и беспристрастности, предполагает соблюдение каждым судьей не только правил профессиональной этики, но и общечеловеческих этических норм. Следование этим нормам, с одной стороны, характеризует судью как специалиста. С другой стороны, позволяет приблизиться к его психологическому портрету человека, констатировать присущие ему ценностные социальные установки и внутренние убеждения. Рассматриваемые явления взаимообусловлены. Алчный, жестокий, коварный профессионал может принять справедливое и беспристрастное решение, но вряд ли способен безукоризненно осуществлять свою деятельность на постоянной основе, тем более затруднительным окажется для такой личности проявление в быту одних только положительных качеств.

Нормы Кодекса активно применяются в практике Судебного Жюри Высшего Судебного Совета Республики Казахстан (далее — Судебное жюри).

За внепроцессуальные контакты со следователем в здании следственного суда г. Астаны, повлекшие нарушение ст. 1 и ст. 4 Кодекса судейской этики, судья этого суда С. отстранен от должности. К аналогичной дисциплинарной ответственности по схожему юридическому составу привлечена судья Жанаозенского городского суда С., в действиях которой Судебное жюри также усмотрело провокацию условий, посягающих на принцип независимости судьи, умаляющих авторитет судебной власти.

Председатель суда № 2 района им. Г. Мусрепова Х. уличен в необоснованном получении социальных выплат по потере дохода в связи с уходом за ребёнком. При проверке выяснилось, что Х. не терял доход, продолжал оплачиваемую трудовую деятельность в должности судьи. Судебное жюри, кроме прочего (корысть, необоснованное обогащение и т.д.), усмотрело в указанных действиях судьи элементы злоупотребления служебным положением и приняло решение об отстранении судьи от должности.

За неэтичные реплики в ходе судебного разбирательства, личностные оценки, высказанные в адрес участников процесса, изложение мнения о виновности подсудимых до ухода в совещательную комнату Судебное жюри привлекло судью суда № 2 г. Павлодара Ш. к дисциплинарной ответственности в форме замечания.

Сложно согласиться с техническим выражением мысли, закрепленной в нормах ст. 14 Кодекса. Если за допущенное судьей этическое нарушение накладывается дисциплинарная санкция, то есть если за это нарушение наступает установленная законом и официально подтвержденная органом дисциплинарного производства юридическая ответственность (ч. 1 ст. 14), то, исходя из принципа справедливости, не могут за то же правонарушение к тому же лицу применяться «и меры общественного воздействия» (ч. 2 ст. 14). Такова принципиальная позиция автора данного очерка.

Рассмотреть коллизию, возникающую при наложении данных правил (ч. 1 и ч. 2 ст. 14 Кодекса), можно на примере привлечения судьи к ответственности за прогулы по службе. По этой категории дел сложилась устойчивая практика Судебного Жюри Высшего Судебного Совета Республики Казахстан (далее — Судебное жюри). Как правило, в зависимости от тяжести ущерба, причиненного авторитету судебной власти, такие действия (бездействие) судьи квалифицируются в значении этического нарушения, влекущего дисциплинарную ответственность. Однако, в данном случае дисциплинарная санкция должна наступать именно за урон, причиненный авторитету судебной власти, репутации судебной системы. И только за это, но не за сам факт прогула. Если в результате прогула судьи, который, например, работает дома, не страдают частные лица (не назначены слушания, не проводится прием заявителей по графику, не поданы жалобы об отсутствии судьи на работе и т.д.) и, как следствие, не умаляется авторитет судебной власти, говорить о дисциплинарном поступке, по всей видимости, преждевременно. По логике, если учитывается факт прогула, следует (как это принято в отдельных европейских странах), учитывать и коэффициент полезных действий судьи по служебным делам за рамками трудового распорядка. Иначе страдает принцип справедливости.

Поучительны примеры, приведенные М.И. Клеандровым в своей фундаментальной работе «Ответственность судьи»[10].

Судья вовремя прибыла на рабочее место, но несколько часов не начинала судебное заседание, заставляя участников уголовного процесса (прокурора, потерпевшего, подсудимого, свидетелей и т.д.) напрасно ожидать. Председателю суда, заставшему судью в ее кабинете, та пояснила, что «у нее очень плохое настроение, которое утром испортили домочадцы», «находясь в плохом настроении, она не сможет объективно и непредвзято провести судебный процесс, сложить для себя объективную картину происшедшего и установить объективную истину по делу, а в результате вынести объективный, справедливый и адекватный обстоятельствам дела приговор».

В другом случае «двое мировых судей… выносили более чем по 1,5 тысячи (!) судебных решений в день (!) каждая».

Вопрос о качестве правосудия в рассмотренных эпизодах остается риторическим. Затронутый аспект касается, в действительности, не рабочего графика. Проблема не в том, где и почему судья находится в тот или иной момент времени, а какой урон наносится судебной системе, авторитету суда действиями (бездействием) судьи и в соразмерности ответственности — этической или юридической.

Так, судья Сарыаркинского районного суда г. Астаны К. в течение нескольких часов отсутствовал на работе два дня подряд, а на третий день на работе не появился. Допущенные прогулы объяснил нахождением на приеме у врача частной клиники, временным отъездом членов семьи в г. Алматы и необходимостью в это время ухаживать за тещей в отсутствие няньки-сиделки. Однако, данная информация не подтвердилась достоверными документами и фактическими обстоятельствами. Такое поведение судьи К. Судебное жюри обоснованно расценило в качестве посягательства на авторитет судебной власти, принижающего доверие общества к судебной системе (ложные утверждения вышестоящему должностному лицу, изложение заведомо необоснованных аргументов, непродуктивное использование рабочего времени, оплачиваемого из средств государственного бюджета дискредитируют моральный облик судьи в глазах коллег и прочих лиц, унижают высокий статус судебной системы), и привлекло судью К. к дисциплинарной ответственности в форме выговора.

Привлечение судьи к ответственности не должно становиться завуалированным посягательством на его независимость (если судья, например, стал «неугоден» председателю суда, и последний начинает педантично фиксировать каждую минуту отсутствия коллеги на рабочем месте).

Бюро ОБСЕ по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ) и Европейская комиссия за демократию через право (Венецианская комиссия) в совместном заключении № 629/2001 от 17-18.06.2011 г. на Конституционный закон «О судебной системе и статусе судей Республики Казахстан» рекомендовали Казахстану исключить из оснований дисциплинарной ответственности «грубое нарушение судьей трудовой дисциплины» (п. 61 заключения). Рекомендация была учтена, но практика применения исключенной из Конституционного закона нормы (пп. 3 ч. 3 п. 1 ст. 39) сохраняется. Официальная правоприменительная практика — всегда очень консервативный сегмент.

В анализируемом случае (при непричинении репутационного вреда судебной системе, отсутствии признаков посягательства на авторитет судебной власти) могут рассматриваться в качестве применимых следующие меры, рекомендованные в заключении Комитета министров Совета Европы (п. 1 принципа VI Рекомендаций государствам-членам № R (94) 12 «О независимости, эффективности и роли судей» от 13.10.1994 г.):

(а) отзыв дел у судьи;

(b) перевод судьи на другую работу в суде;

(с) материальные санкции, например, временное снижение оклада;

(d) временное отстранение от должности.

Не всякая из этих мер воздействия может оказаться реально применимой в условиях текущей нагрузки в том или ином суде. Однако, соответствующие замечания (результаты наблюдения за соблюдением судьей трудового графика) могут отражаться в общей оценке деятельности судьи за соответствующий период и в комплексе прочей информации, характеризующей личность, учитываться органом дисциплинарного производства при совершении судьей того или иного дисциплинарного правонарушения. Такой подход будет справедливым и адекватным, отвечающим рекомендациям международных структур.

 

Выводы:

Доверие граждан к суду, играющее «первостепенную роль в современном демократическом обществе»[11], обеспечивается не только компетентным и справедливым разрешением судебных дел, но и безупречным поведением лиц, облеченных судебной властью, в повседневной жизни. Забота судьи о соблюдении личной чести и достоинства во всех сферах жизни — фактор, способствующий укреплению авторитета судебной власти, укрепляющий доверие общества к судебной системе в целом.

Этическим проступком, за совершение которого судья может быть привлечен к дисциплинарной ответственности, является нарушение применимых норм Конституционного закона «О судебной системе и статусе судей», положений Кодекса судейской этики и (или) других общепринятых норм морали в профессиональной (прежде всего, судебной) деятельности и за рамками службы (в быту), посягающее на авторитет судебной власти и снижающее доверие общества к судебной системе.

Рекомендуется продолжать работу по выявлению и нивелированию в ходе рассмотрения дисциплинарных дел попыток руководителей различных судебных органов оказывать давление на независимость судей, находящихся в их подчинении.

Институт судейской этики подлежит дальнейшей всесторонней научно-практической разработке. Его качественная характеристика — консервативный, но подверженный динамике общественных процессов — является примером «тождества противоположностей» (В.И. Ленин). С одной стороны, как справедливо подмечено в теории права «нравственность только одна»[12]. С другой стороны, развитие средств компьютерной технологии, общая динамика жизни, порождают все новые этические составы и необходимость их квалифицированной, всесторонней оценки. Полезным и перспективным представляется подготовка совместными усилиями комментария к Кодексу судейской этики, периодическое обобщение практики Судебного жюри, открытие общественности доступа к этой практике путем ее публикации на официальном интернет-ресурсе (по аналогии, например, с контентом сайта Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации).

Дмитрий Братусь

 

[1] Кони А.Ф. Нравственные начала в уголовном процессе (Общие черты судебной этики) // Он же. Изб. труды и речи. Сост. И.В. Потапчук. Тулап: Автограф, 2000. С. 80.

[2] Напр., ч. 2 ст. 14 Кодекса судейской этики допускает привлечение судьи и к дисциплинарной (юридической), и к моральной ответственности за один и тот же проступок.

[3] Обзор и обоснование: Клеандров М.И. Ответственность судьи: монография. М.: Норма—Инфра—М, 2011. С. 518-519.

[4] См. доп.: Zimmerman Ι. Isolation in the Judicial Career // Judges Journal. 2000. Vol. № 2. P. 4-6.

[5] Современному праву известны права (требования), не подлежащие исковой защите: карточный долг (ст. 914 ГК), задавненные требования (п. 3 ст. 179 ГК), неподлежащее возврату неосновательное обогащение (ст. 960 ГК) и т.д.

[6] Скловский К.И. Гражданское право и государство: цивилисты и государственники // Он же. Гражданский спор: Практическая цивилистика. 2-е изд., испр. и доп. М.: Дело, 2003. С. 42-54.

[7] С 2011 г. по 2017 г. против Казахстана вынесено 25 решений по таким индивидуальным жалобам (см.: Годовой доклад Amnesty International. Доклад 2017/2018: Права человека в мире. С. 184 // https://www.amnesty.org/en/documents/pol10/6700/2018/ru/).

[8] См. об этом: Де Сальвиа М. Европейская конвенция по правам человека. СПб.: Юридический Центр Пресс, 2004. С. 22.

[9] См., напр., постановление Пленума Верховного Суда Республики Казахстан от 14.05.1998 г. № 1 «О некоторых вопросах применения законодательства о судебной власти в Республике Казахстан», нормативное постановление Верховного Суда Республики Казахстан от 15.01.2016 г. № 1 «О праве доступа к правосудию и правомочиях Верховного Суда Республики Казахстан по пересмотру судебных актов».

[10] Клеандров М.И. Указ. соч. С. 457, 524-525.

[11] См.: абз. 6 преамбулы Кодекса судейской этики, абз. 6 преамбулы Бангалорских принципов поведения судей, постановления ЕСПЧ от 05.02.2009 г. по делу «Олуич против Республики Хорватия» (Olujic v. Croatia) и от 31.07.2012 г. по делу «Дактарас против Литвы» (Daktaras v. Lithuania).

[12] Цит. по: Васьковский Е.В. Курс гражданского процесса: Субъекты и объекты процесса, процессуальные отношения и действия. М.: Статут, 2016. С. 181, сн. 2. См. доп.: Кони А.Ф. Нравственные начала в уголовном процессе. С. 93.

22 ноября 2019, 13:34

Источник, интернет-ресурс: Братусь Д.А.